Можно ли оставаться мужчиной на работе? Лайф-коучинг

Поздний вечер. Парковка торгового центра. Я усердно пинаю несдвигаемую тележку. За густопосаженными полосатыми столбиками меня ждёт таксист в дорогущей, шикарной машине. Его лицо не предвещает ничего хорошего. Возможно, он ждёт меня дольше, чем положено, или… мало ещё чего.

«Дотащилась, курва», — прочитала я на его лице, даже не вглядываясь.

Тележка упёрлась в столбики. До машины ещё далеко. Таксист выходит и демонстративно открывает багажник.

«Тяжело. Я не донесу» — говорю я.

«И что же, грузить?!» — он. Смесь возмущения с презрением.

«Здесь мешки по 15 кг. Придётся подъехать поближе», — я. Нейтрально, как только получается.

Бах, трах, хлопок дверцы, крутой разворот! Багажник практически упёрся в столбики.

Выходит, открывает багажник и отворачивается.

Ну, что ж, я же как-то грузила эти мешки в тележку, как-то ставила их на ленту на кассе. В конце концов, перетянуть их в багажник точно в моих силах. Поднатужилась. Дело сделано. Я в машине.

Действительно прекрасная, дорогая машина. Кожаный салон. Я с наслаждением закрываю глаза на заднем сиденье. А какой мягкий ход! Практически не чувствуются «лежащие полицейские».

«И всё-таки он сволочь!» — не унимается мой внутренний голос. Щас я ему как скажу так тихонечко, между прочим, что его типать-то долго будет.

Он типичный «браток», таксует на дорогой машине, видимо, не очень-то ему нравится это занятие. Вся машина в наворотах, пальцы в золоте. Переживает за унижение достоинства…

Дал себе слово, наверное, раз он таксист, то никому ничего он не грузит, даже тёткам мешки по 15 кг.

Но непросто, по ходу, ему это слово даётся. Хоть 100 слов себе дай, но если они противоречат нормам морали и воспитанию, то тяжело выполнять собственные заветы.

Хороший, видать, парень, вон как переживает. И дверцей хлопал, и в мою сторону не глядит. Стыдно бедолаге.

Помочь ему надо. Поддержать. Я ж не просто тётка с мешками, а «духовно продвинутая личность», а это обязывает, даже если парень и не подозревает о моей «высокой, просветлённой душе».

«Машина так мягко идёт. Просто удивительно. Совершенно не чувствуется дорога», — говорю я тоном знатока с автомобильного рынка. Так, между прочим, как будто до этой секунды мы мило беседовали.

10 секунд офигевшего замешательства, затем просто кивок в зеркало заднего вида, типа: «Угу».

Минут через 10 тишины. Он: «Мне иногда кажется, что она даже слишком мягкая…»

Эти 10 минут понадобились парню, чтобы переварить мысль: «Она что, действительно похвалила мою машину? На полном серьёзе, без подколов? И ни слова о мешках?»

Всю оставшуюся дорогу до дома мы говорили о машинах, смеялись над тем, что я могу различить автомобили только по цвету, и наш семейный узнаю исключительно по флажку на парпризе.

Оказалось, что мы живём в соседних домах и у нас одни проблемы с подъездными дорогами и «таёжными» мошками.

«А что у вас в мешках? Уголь на шашлыки?»

«Нет. Кошачий наполнитель», — улыбаюсь я.

«Это что у вас за кот? Сколько же он ест?» — засмеялся парень.

Встречать нас вышло моё семейство в полном составе.

На мою весёлую просьбу подождать «товарисчей», которые сейчас спустятся, увидев мужа и детей, таксист ответил: «Это же не „товарисчи“ — это целая бригада!»

Поднимаясь по ступенькам, я поймала на себе его задумчивый взгляд с застывшей улыбкой на губах.

Что-то мне подсказывает, что заветы будут пересмотрены. И разрешение быть человеком и мужчиной даже на работе будет получено.